«Умри до того, как ты умрёшь...»
«Жить же нужно учиться всю жизнь, и, что покажется тебе, наверное, вовсе странным, всю жизнь нужно учиться умирать»
Сенека (ум. 65 н. э.)
«Я готовился к смерти на протяжении тридцати лет; если бы она пришла ко мне сейчас, я бы не захотел ничего откладывать»
Ал-К̣а‘к̣ā‘ ибн Х̣акӣм (ок. VII–VIII вв.)
«О, невыразимая печаль моего сердца! Почему я посвятил всего себя суете? и почему за всю свою жизнь я не научился умирать?»
Генрих Сузо «Часослов мудрости» («Horologium Sapientiae», 1327–1334)
Всевышний Аллах сказал в Коране:
«Неужели вы полагали, что Мы сотворили вас ради забавы и что вы не будете возвращены к Нам?» (Коран, 23: 115) [1].
А также:
«Скажи (им, о Мух̣аммад): „Смерть, от которой вы убегаете, настигнет вас, после чего вы вернетесь к Ведающему сокровенное и явное, и Он сообщит вам о том, что вы совершали“» (Коран, 62: 8)
Часто в суфийских текстах слова мӯтӯ к̣абл ан тамӯтӯ — «Умри до того, как ты умрёшь» [2] — предстают как неканонический хадис, но приверженцы традиций единогласно признают его суфийским изречением. Как бы то ни было, мы обнаруживаем в традиции высказывание Пророка ﷺ, которое указывает на тот же смысл. Ибн ‘Умар (ر) сказал: «Посланник Аллаха ﷺ взял меня за плечо и сказал: Кун фӣ ад-дунйā ка’аннака гарӣб ’аӯ ‘āбир сабӣл — “Живи в этом мире так, как если бы ты был странником или просто прохожим”» [3]. А Тирмиз̱ӣ также добавил относящиеся сюда же следующие слова: «Ва ‘уд нафсака мин ахл ал-к̣убӯр — „И считайте, что вы находитесь среди погребённых“».
Большинство текстов суфизма о переживании смерти при жизни основываются на следующих пророческих хадисах: «Ман мāт фак̣ад к̣āмат к̣ийāматуху — „Ибо тот, кто умер, уже начал своё Воскресение“» [4]; «Лан йарā ’ахаду минкум раббаху ‘азза вад͜жалла х̣аттā йамӯт — „Никто из вас не увидит своего господина, пока не умрёт“» [5]; «Ан-нāсу нийāмун фа’из̱а мāтӯ истайк̣аз̣ӯ — „Люди спят, а когда умирают, то просыпаются“» [6]; «Ад-дунйā х̣улм ва-’ахлухā муд͜жāзӯн ва-му‘āк̣ибӯн — „Этот мир есть сон, и люди в нём получают вознаграждение или наказание“» [7].
И мавлāнā Д͜жалāл ад-Дӣн Рӯмӣ сказал: «В присутствии Бога нет места двум эго. Ты говоришь „Я“, и он говорит „Я“. Либо ты умираешь в Его Присутствии, либо Он умирает в твоём, — так, чтобы не оставалось двойственности. При этом невозможно, чтобы Он умер, ни во Вселенной, ни в уме, потому что Он „Живой, Который не умирает“ (Коран, 25: 58). Его милость такова, что если бы это было возможно, он бы умер за тебя, лишь для того, чтобы устранить двойственность. Но, поскольку Его смерть невозможна, ты должен умереть, так что Он может проявить Себя в тебе, и вся двойственность будет устранена» [8].
Инициатическая смерть и второе рождение [9]
Генон писал: «Инициация обычно описывается как “второе рождение”, чем она в действительности и является; но это “второе рождение” обязательно подразумевает смерть мирского и является, так сказать, прямым результатом этого события; поскольку это, строго говоря, лишь две грани одного и того же изменения состояния».
«Слово “смерть” должно пониматься здесь в своём самом общем значении, в соответствии с чем мы можем сказать, что любое изменение состояния является одновременно и смертью, и рождением, в зависимости от точки зрения: смерть — по отношению к предшествующему состоянию, и рождение — по отношению к последующему».
«Именно здесь уместно отметить, что каждое изменение состояния должно осуществляться в темноте, что объясняет значимость символизма чёрного цвета для нашей темы: кандидат на инициацию должен пройти через полную темноту, прежде чем он достигнет “истинного света”. Именно во время этой фазы происходит то, что называется “спуском в ад”».
«“Второе рождение”, воспринимаемое по отношению к предварительной инициации, это то, как мы уже сказали, что может быть названо психическим возрождением; и именно на психическом уровне, то есть на том уровне, где находятся тонкие составляющие человеческого существа, должны происходить первые фазы инициатического развития. Но эти фазы сами по себе не представляют собой цель, так как они являются лишь подготовительными для реализации возможностей более высокого уровня, под которыми понимается уровень духовный, в его истинном смысле. Точкой инициатического процесса, которую мы здесь подразумеваем, является, следовательно, та, что характеризует переход от психического уровня к уровню духовному; и этот переход можно рассматривать прежде всего как представляющий собой “вторую смерть” и “третье рождение”».
Психическое возрождение и очищение мыслей [10]
Платон вводит грандиозную дилемму: Принимая во внимание, что отделение от тела происходит только после биологической смерти, из этого должно следовать «одно из двух: либо [мудрость] не может быть приобретена вообще, либо лишь тогда, когда мы умираем, так как в этот момент душа начинает существовать сама по себе», свободная от тюрьмы тела-ума (Платон. Федон. 66 e–67 a).
Тем не менее Платон указывает на третий вариант, который он определяет как метод очищения мыслей и который, как он заявляет, был взят из «давней» традиции. Он состоит «в отделении души от тела, насколько это возможно, в обучении души привычке собирать себя воедино из всех частей тела, и в её существовании, насколько это возможно, и сейчас, и в дальнейшем, отдельно самой по себе, свободной от тела, как от оков» (Платон. Федон. 67 c–d). В другом месте он утверждает, что «те люди, которые создали тайну, не были непросвещёнными, но в действительности вкладывали скрытый смысл, когда в давние времена они говорили, что» очищение посредством инициации было благоприятным для человека (Платон. Федон. 69 c).
Этот третий вариант — это то, о чём Платон, обращаясь к Сократу, определяет как смерть при жизни, или философская смерть. Так как философы стремятся к мудрости, и это полностью достигается лишь освобождением души от тела, все кратковременное, частичное отделение в этой жизни посредством очищения мысли будет как бы продвижением за пределы. Исходя из этого, можно сделать вывод, что философствование является своего рода подготовкой к смерти.
Макробий в своём «Комментарии на “Сон Сципиона”» утверждает: «Платон признавал две смерти в человеке... Человек умирает, когда душа покидает тело, в соответствии с законами природы; также говорят, что он умирает, когда душа, всё ещё обитая в его теле, движимая философией, отвергает все телесные соблазны и освобождает себя от искушающих механизмов вожделений и других страстей. Это та смерть, которая, как мы указывали выше, проистекает от второго типа тех добродетелей, обладать которыми надлежит лишь философам». По сути, Сократ отмечает, что «истинные философы практикуют умирание», не считая это чем-то таким, «чего следует бояться или быть обеспокоенным этим» (Платон. Федон. 67 e), но чем-то чрезвычайно благоприятным, поскольку оно состоит из предполагаемых переживаний жизни, которая ожидает нас Там.
В другом месте Платон определяет одну из характеристик такой философской смерти. Занятие философией подразумевает подготовку себя к смерти индивидуальности, так как созерцание, как цель философии, по сути своей является видением, которое выходит за рамки индивидуальности и переходит в универсальность и объективность. Оно заключается в уничтожении субъекта как сущности, отделённой от мира и находящейся в постоянной борьбе за присвоение и накопление объектов. Когда субъектно-объектные двойственные отношения преодолены, на смену приходит другой тип знания, выходящий за пределы обыденности. Это непосредственное, или созерцательное, знание.
Созерцание фактически означает переход от видения, управляемого индивидуальностью, к видению, руководимому универсальностью чистой мысли. Таким образом, жизнь, основанная на индивидуальных эмоциях и мыслях, является несовершенной и даже посредственной формой существования по сравнению с жизнью созерцательной, потому что «ничто не может быть более неблагоприятным, чем такое ничтожное отношение к качеству души, которым является вечный поиск целостности и универсальности во всех объектах, человеческих и божественных... Вы думаете, что дух, приученный к мыслям о величественном и созерцанию всего времени и всего бытия, может воспринимать эту жизнь как предмет большого беспокойства?» (Платон. Республика. Гл. VI. 486 a).
Созерцание за пределами формы [11]
У Ибн ‘Арабӣ: «Только тот, кто потерял всё, тот, чьё созерцание свободно от любых форм, достигает Бытия в Его полноте. От «того, кто потерял всё» (ал-муфлис) не остаётся ничего: в отличие от имеющих форму богоявлений, которые соответствуют жизни (бак̣ā’) существа, это явление (тад͜жаллӣ), которое происходит за пределами форм, подразумевает умирание (фанā’) того, кому оно даруется» [12] Именно этот факт препятствует обретению видения — и это и есть истинный смысл лан тарāнӣ [13]: «второй личности» нет места рядом с божественным «Я». «Фундаментальная Божественная Реальность слишком возвышенна для созерцания ... до тех пор, пока остаётся след тварной обусловленности в глазу созерцающего» [14]. Это исчезновение созерцающего в самом совершенном созерцании имеет логичное следствие, которое, тем не менее, может показаться странным: в этом созерцании (мушāхада) — или, если назвать это настоящим именем, в этом лицезрении [Бога] (ру’йа) — нет ни радости, ни знания [15]. Действительно логичное следствие, поскольку «радость» и «знание» предполагали бы рефлексивное действие, поворот к себе же, что несовместимо с обязательным условием видения Бога. Но не будет ли это в таком случае своего рода комой, находясь в которой человек должен осознать, что ему оказана честь?
Ибн ‘Арабӣ даёт ответ на этот вопрос в некоторых своих трудах: радость и знание — это плоды созерцания (мушāхада), но они не могут быть собраны, кроме как после выхода из созерцательного состояния [16]. Потому что каждому истинному созерцанию (мушāхада) — иначе это будет просто «забвение сердца» (навмат ал-к̣алб) — обязательно соответствует «свидетель» (шахӣд). Этот свидетель, который принимает доказательство видения и свидетельствует его подлинность — аллюзия на Коран (11: 17): ва-йатлӯ шāхид минху — «за которым следует свидетель [Джибриль] от Него») — является «следом, оставленным созерцанием в сердце созерцающего» [17]. Придя в сознание, подобно Мӯсе (Моисею) после богоявления (тад͜жаллӣ), которое сразило его наповал, человек наслаждается этим высшим знанием, цена которого именно безусловное повиновение смертельному великолепию богоявления. «Никто не увидит своего Господа до смерти», — сказал Пророк. Но он также сказал: «Умри до того, как ты умрёшь» [18]. И именно поэтому Ибн ‘Арабӣ, повторяя этот х̣адӣс̱, решительно писал в книге Ат-Тад͜жаллийа̄т («Богоявления»): «Требуйте видения и не бойтесь быть сражёнными наповал!» [19]
Истинные мученики живы в Господе
Что необходимо, так это «высший акт метафизического отречения». Это истинный смысл бедности, нашего изначального состояния indivinis. Метафизическая бедность — это истинное состояние всех существ: всё сотворённое не имеет в себе ничего, является, по сути, ничем.
Все мирские связи должны быть разорваны во имя исключительной преданности служению божественному. Здесь действительно может быть понято традиционное учение мистиков, которое берёт начало в высказывании Пророка ﷺ: «Умри до того, как ты умрёшь». Эта мистическая преждевременность смерти, эта «смерть до смерти», уходит своими корнями в идею о том, что изначально обычная жизнь человека в этом мире это не жизнь его истинной природы. Для того чтобы жить согласно своей истинной природе, он должен добровольно пережить эту мистическую смерть, которая на самом деле является его вторым рождением. В другом высказывании Пророка ﷺ говорится: «Люди спят; а просыпаются они только когда умирают». [...] Здесь «сон» — это невежество и неосознанность. Пробуждение — это гнозис, осознание бодрствования (это истинное значение греческого слова ἐγρήγοροσ, «недремлющий», «бодрствующий») [20].
В кораническом стихе упоминается: «Разве тот, кто был мертвецом, и Мы вернули его к жизни и наделили светом, благодаря которому он ходит среди людей, подобен тому, кто находится во мраках и не может выйти из них?» (Коран, 6: 122). Х̣айдар Амулӣ комментирует это так: «Тот, кто прошёл через добровольную смерть мистической инициации, кого мы наделили истинной жизнью, представленной знанием, гнозисом, силой созерцания (мушāхада), и кого мы обозначили среди людей как человека, обладающего знанием, являющегося гностиком и который видит (мушāхид) — не подобен ли он человеку, который более не является мертвецом среди тьмы невежества?» Жизнь в истинном, подлинном смысле — это не то же самое, что жизнь в смысле биологическом; это Свет, Свет, который в Коране всегда означает знание, жизнь, бытие [21].
Свет — это само Бытие, и как таковой, он неуязвим для тьмы и смерти. Для того чтобы освободить этот Свет и восстановить его неуязвимость, необходимо пройти через добровольную смерть, смерть мистическую. Этот автор понимает следующие коранические стихи в их истинно духовном смысле: «Никоим образом не считай мёртвыми тех, которые были убиты на пути Аллаха. Нет, они живы и получают удел у своего Господа, радуясь тому, что Аллах даровал им по Своей милости, и ликуя оттого, что их последователи, которые ещё не присоединились к ним, не познают страха и не будут опечалены» (Коран, 3: 169-170). Таким образом, в соответствии с символико-аллегорическим пониманием (та’вӣл), смерть нужно понимать в духовном смысле: человек умирает по отношению к тьме и, следовательно, к самой смерти, в привычном смысле, так как мистическая смерть ведёт к высшей форме существования, к бессмертной жизни, которая поддерживается за счёт духовной пищи в виде знания, гнозиса и внутреннего прозрения (кашф). Это смысл, которым Х̣айдар Амулӣ здесь наделяет «мучеников», павших на пути Бога [22]. Это то же толкование, что мы встречаем и у Кāшāнӣ, когда, комментируя стих «Не говорите о тех, кто погиб на пути Аллаха» (Коран, 2: 154), он пишет: «Погибшие на пути Аллаха — это те, кто были уничтожены, их души пали в странствии по пути Единства; они умерли по собственному капризу, так как Посланник Бога сказал: “Умри до того, как ты умрёшь”. “Они мертвы” значит, они недееспособны и пребывают в нужде; а они, наоборот, живут со своим Господом истинной жизнью, вечной жизнью Бога, являясь свидетелями Бога благодаря неотъемлемому присутствию, поддерживаемому Им. Но вы не знаете этого из-за слепоты вашего внутреннего зрения и отсутствия света, благодаря которому сердца способны видеть обитателей мира Святых и духовную реальность».
Лан тарāнӣ — «Ты не увидишь Меня» [23]
Согласно Корану, когда Мӯса (Моисей) попросил Бога: «Покажись мне, чтобы я взглянул на Тебя» — Бог ответил: «Лан тарāнӣ (Ты не увидишь Меня)» (Коран, 7:143) — исключая возможность видения Бога. Этот запрет подкрепляется и хадисом: «Никто из вас не увидит своего Господа, пока не умрёт». Для Ибн ‘Арабӣ лан тарāнӣ не является «непреодолимым препятствием»; в книге Ал-Футӯх̣а̄т ал-Маккия — «Мекканские откровения» — Шейх рассказывает о своей встрече с Мӯсой (Моисеем), которая произошла в течение его собственного духовного восхождения. Ибн ‘Арабӣ спрашивает Мӯсу (Моисея): «Ты попросил увидеть [Бога], в то время как Посланник Господа сказал: “никто из вас не увидит своего Господа, пока не умрёт”?». На это Мӯса (Моисей) из видения Ибн ‘Арабӣ отвечает: «И было так: когда я попросил его увидеть [Бога], Он ответил мне так, что я “упал без сознания” (7: 143). Затем я увидел Его, находясь “ [в состоянии] без сознания”». Ибн ‘Арабӣ спрашивает: «Когда [ты был] мёртв?» Мӯса (Моисей) подтверждает: «Когда [я был] мёртв... Итак, я не видел Бога, пока не умер. И только когда я “пришёл в себя”, я знал, Кого я видел. И именно поэтому я сказал: “Я раскаиваюсь перед Тобой, и я — первый из верующих” (7: 143) — так как я не верил ни в кого, кроме Него».
Затем Ибн ‘Арабӣ спросил его: «Ты принадлежишь группе “тех, кто знает Бога”, так что ты рассчитывал увидеть, когда ты попросил Бога увидеть Его?» И Мӯса (Моисей) сказал: «[Я думал, что это] необходимо с рациональной точки зрения». И снова Ибн ‘Арабӣ: «Но что это было такое, что отделило тебя от других?» Он сказал: «Я видел Его [одного], и всё же я не знал, что это был Он! Но когда моя “обитель” (мавтӣн [24]) сменилась, и я увидел Его, тогда я понял, Кого я видел. И поэтому, когда я “пришёл в себя”, я больше не был отделён завесой, и моё видение [Бога] продолжило сопровождать меня на протяжении вечности. Вот в этом и есть разница между нами и теми, кто отделены завесой (Коран, 83: 15) того, что они видят, от познания [Бога]. Тем не менее когда они умирают, они видят Истинную Реальность, так как “обитель” [божественного Видения] помогает им распознать Его. Следовательно, если бы их вернули [в этот мир, как и меня], они бы сказали то же самое».
Ибн ‘Арабӣ продолжил: «Тогда, если бы смерть была “обителью” видения Бога, каждый умерший видел бы Его — но Бог описал их (Коран, 83: 15) как “отделённых завесой” от возможности увидеть Его!?» [25] И Мӯса (Моисей) заключил: «Да, они являются “теми, кто отделён завесой” от знания того, что они видят Бога. Но что если бы вам самим надо было встретиться человеком, которого вы не знаете лично, кого вы искали бы [всего лишь] по имени и потому что вы в нём нуждаетесь? Вы могли бы встретить его и обменяться приветствиями, наряду со всеми, кого вы встречали, не узнавая его личность: и тогда вы бы одновременно видели его и не видели, и вы бы продолжили искать его, в то время как он был бы прямо там, где вы могли бы его видеть! Таким образом, человек не может рассчитывать на что-либо иное, кроме знания. Именно поэтому мы [Знающие Бога] сказали, что Знание — это Его самая Сущность, так как если бы Знание не было самой Его Сущностью, то мы полагались бы на что-то, отличное от Бога — ибо мы не можем полагаться на что-либо иное, кроме знания» [26].
«Инициатическая смерть», которая является смертью добровольной, рассматривается как способ преодоления препятствия лан тарāнӣ — «Ты не увидишь Меня». Поэтому в другом месте Ибн ‘Арабӣ пишет: «Теперь, поскольку мы узнали, что мы можем встретиться с Богом только через смерть, и так как мы узнали истинное значение смерти, мы стремились осуществить её скорее, при жизни в этом мире... Таким образом, когда наступает то, что общеизвестно как смерть, и покрывало этого тела сорвано с нас (Коран, 50: 22), наше состояние не будет меняться, и наша уверенность не будет больше, чем та, что мы испытываем уже сейчас...» ‘Алӣ (ع) сказал: «Даже если бы покрывало было сорвано, я не стал бы ещё более уверенным».
Для Ибн ‘Арабӣ коранический стих «Мы сорвали с тебя твоё покрывало, и острым является сегодня твой взор» (Коран, 50: 22), если не имеется в виду кто-то, переживший физическую смерть, относится к «верующему человеку, которому даровано раскрытие “вещей, как они есть” ... перед тем, как он покинет этот мир». Видение такого человека теперь остро, и поэтому он способен видеть своего Господа.
«Умри до того, как ты умрёшь» в «Мас̱навӣ» Рӯмӣ
Вы много страдали, но вы [всё ещё] отделены завесой, потому что основополагающим принципом была смерть [по отношению к себе], и вы этот принцип не осуществили.
Ваши муки не прекратятся, пока вы не умрёте: вы не можете попасть на крышу, не сделав лестницу.
О эмир! Ты не испытаешь крушение этого корабля [собственного существования], пока не вложишь в него последний манн [27].
Знай, что последний манн является важнейшим, потому что он [как пронизывающая своим светом небеса] звезда, которая появляется ночью (Коран, 86: 1-3); он крушит корабль наваждения и заблуждения.
Корабль самосознания, когда потоплен полностью, становится как солнце на голубом куполе [небес].
Так как ты умер, твои муки были продлены: исчезни на рассвете, о, прекраснейший!
Знай, что Солнце мира скрыто, пока скрыты наши звезды.
Используй булаву против себя: разбей эгоизм вдребезги, поскольку телесный взор это [как] вата в ухе.
О ты, кто обладает искренностью, [если] ты желаешь, чтобы эта [Реальность] была раскрыта, выбери смерть и сорви покров.
Не ту смерть, после которой ты попадешь в могилу, [но] смерть, заключающуюся в [духовной] трансформации, после которой ты присоединишься к Свету.
Он ходит по земле как живые люди; [тем не менее он] мёртв, и его дух отправился на небеса;
[Тот] чей дух обитает наверху в настоящий момент, [так что] если он умирает, его дух не перемещается в другое место,
Потому что он был перемещён до смерти: эта тайна постигается [только] посредством смерти, а не посредством [использования чьего-либо] ума.
Это перемещение, [но] оно не похоже на перемещение духов, как об этом думают в простонародье: это напоминает переезд с одного места на другое [в течение жизни].
И поэтому Посланник благих вестей, [выражаясь] символически, сказал:
«Умри до того, как ты умрёшь, о, благороднейший,
Как умер до смерти я, и принес оттуда эту славу и признание».
Сделав так, ты становишься [духовным] воскресением и [таким образом] наблюдаешь [испытываешь] воскресение; это [становление] является необходимым условием для того, чтобы видеть [знать и переживать истинную природу] всего.
Пока ты этого не испытаешь, ты не поймёшь этого полностью, будь то свет или тьма.
[Если] ты станешь Разумом, ты поймёшь Разум в совершенстве; если ты станешь Любовью, ты поймёшь [огненный] фитиль любви.
[Все], и женщины, и мужчины, всего мира постоянно испытывают муки смерти и умирают.
Их слова содержат [последние] наставления, передаваемые отцом сыну в этот момент.
Что является для меня более важным: думать о Твоих творениях, или о смерти? [О смерти]: смерть как осень, а Твое творение — [корень, от которого] берут начало листья.
Смерть била в колокола годами, [но только когда] уже слишком поздно, твое ухо приготовилось [слушать].
В своих муках он, [беспечный человек], кричит из [самых глубин] души: «Увы, я умираю!» Сделала ли Смерть так, что ты узнал о ней [только] сейчас?
Ты опутал себя мелочами: [только] сейчас ты постиг тайну умирания [28].
Ох, жизнь влюбленных заключается в смерти: ты не завоюешь сердце [Возлюбленного], не потеряв своего [29].
Созерцая смерть [30]
Суфии уделяют особое внимание вопросу смерти. Они очень страстно привязаны к созерцанию смерти, которое рассматривается как действие поклонения (‘ибāда) в Исламе. В раннем периоде Ислама среди тех, кто оказал глубокое влияние на размышления о смерти, как указывал Газāлӣ в своём труде з̱икр ал-мавт ва-мā ба‘духу — «Памятование о смерти и загробной жизни» (который представляет собой XL книгу Их̣йā’ ‘улӯм ад-дӣн — «Возрождение религиозных наук»), был ‘Умар ибн ‘Абд ал-‘Азӣз (ум. 720). Он говорил:
«Для каждого путешествия нужна провизия; посему примите страх Божий в качестве
провизии для своего путешествия из этого мира в загробный... храните тоску
и страх... потому что, согласно Богу, человек, который не знает, проснётся ли он
в конце ночи и проживёт ли день с утра до вечера, не может иметь больших
надежд, так как именно в эти периоды могут обнаружить себя крючки судьбы» [31].
Газāлӣ сделал практику «медитации на смерть» важнейшей частью своего духовного путешествия, до такой степени, что превратил её в ежедневную рутину. Важно отметить, что размышление о смерти не было всего лишь духовным упражнением, но предполагало и побуждение человека к действиям, направленным на совершенствование, в свете того, что этот день может быть его последним. Эти размышления включали в себя и следующие действия:
1. Когда вы спите, располагайте свою кровать по направлению к Мекке;
2. Спите на правом боку, так же, как тело мусульманина укладывается в могиле;
3. Помните, что подобным же образом вы будете лежать в могиле одни, только лишь с вашими хорошими и плохими поступками;
4. Произносите рекомендованную молитву перед сном: Аллахумма би’исмика āх̣йā ва-āмӯт — «Во имя Тебя, о Господь, я живу и умираю, и в тебе, о Боже, я принимаю прибежище» и т. д. Как отмечал Пророк ﷺ, сон тесно связан со смертью. По это причине он настаивал на том, чтобы после пробуждения ото сна, первыми словами, исходящими из уст, было восхваление Бога, что рекомендовано сунной Пророка: Ал-х̣амду лилЛāх ал-лаз̱ӣ ’ах̣йāнā ба‘да мā ’амāтанā ва-илайхи ан-нашӯр — «Слава Богу, который оживил нас после того, как наделил нас смертью, и к Нему возвращаются все вещи». Тем самым мы показываем нашу полную зависимость от Него с самого утра. В дополнение, для размышления о скоротечности жизни, Газāлӣ призывает нас не лелеять долгих надежд, поскольку смерть зачастую приходит внезапно, в любое время, в любом возрасте, в любой форме. Такое размышление на ежедневной основе может мотивировать к тренировке терпения и преданности в повиновении Богу до конца наших жизней.
Газāлӣ также давал наставления о размышлении об умерших друзьях и товарищах, рекомендовал вспоминать об их привязанности к жизни, их бездействии, их радостях и удовольствиях. Когда человеку становятся понятны эти вопросы, он может подумать о том, как их красивые тела были полностью разрушены и превращены в прах в могилах. Он хочет, чтобы мы вспоминали, как увлечены они были неподобающим поведением в этом мире, и затем думали о лучшем способе этого избежать. Это делается не просто для того, чтобы человек представлял, что он умрёт однажды, но для того, чтобы он попытался ощутить вкус смерти. Это, как верил Газāлӣ, переориентирует нравственную жизнь человека и изменит её в лучшую сторону. Он указывал на то, что люди, слишком поглощённые этим миром, зачастую думают, что они всегда будут следовать за чужими похоронами, и не думают о том дне, когда другие будут следовать за их похоронами. Причина этого, как объясняет аль-Газāлӣ, заключается не в недостатке знаний о смерти, но в склонности видеть в смерти установившийся порядок вещей, относящийся исключительно к другим, в дополнение к неадекватной самоуверенности, вызванной мыслями о молодости и хорошем здоровье.
Отклонение в сторону излишней уверенности в собственной молодости и хорошем здоровье, утверждает Газāлӣ, не только необоснованно, но и духовно опасно, потому что заставляет смерть казаться далёкой. Размышления о близости и процессе смерти не должно быть редкой практикой, Газāлӣ рекомендует делать это двадцать раз днём и ночью. Он настаивал на том, чтобы человек «отдавал себе строгий отчёт и наполнял свои занятия и действия в течение дня и ночи тем, что принесёт ему благо в будущей жизни».
Шараф ад-Дӣн Манерӣ (ум. 1381) был другим учёным-суфием, писавшим о смерти. Он был суфийским учителем, рождённым в Северной Индии, где он жил и обучал людей. В своей знаменитой книге The Hundred Letters («Сто писем») он делил людей на три категории: завистливые и жадные, те, кто готовы обратиться к Богу, и те, кто достигли высот мистического знания. Он отмечал, что любители удовольствий не думают о смерти, а если и думают, то только в погоне за мирскими благами. Памятование о Боге не приносит пользу таким людям; скорее оно удаляет их от Него. Люди второго типа (обращающиеся к Богу) помнят о смерти и чувствуют страх и ужас в своих сердцах, и вследствие этого приближаются к Аллаху. Он добавляет, что смерть может прийти к человеку второй категории прежде, чем тому хватит времени обратиться к Богу. Человек третьего типа (достигший высоты мистического знания) всегда помнит о смерти, так как она является возможностью встретить того, с кем он хочет быть близок. Манерӣ описывает этого человека как того, кто стремится быть «проглоченным смертью, так что, освободившись из этого места обитания грешников, он мог бы подняться в обитель своего Друга».
В то время как новоиспечённый послушник остерегается смерти, продвинутый суфий любит и жаждет её. Для понимания пользы размышлений о смерти Манерӣ приводил слова ‘А’иши (ر), жены Пророка Мух̣аммада ﷺ, спросившей Пророка ﷺ: «Кто те люди, которые войдут в число мучеников в Судный день?» И Пророк ответил: «Любой, кто думает о смерти двадцать раз каждый день и каждую ночь». Известно, что Пророк ﷺ также сказал: «Смерть — это подарок для верующих, потому что мир это их тюрьма, и они постоянно подавлены горем, находясь в ней. Смерть это освобождение от всего этого, а освобождение из тюрьмы — это, безусловно, очень ценный подарок!»
Медитация на смерть шейха Мух̣аммада ал-Х̣āфиз̣а
Благородный С̣алāх̣ ад-Дӣн Фах̮рӣ ал-‘Āбидӣн рассказывал, что в 1396 году, в течение его визита в Египет в месяц Рамад̣āн и в начале Шаввāля (что соответствует сентябрю 1976 н. э.), познавший Аллаха великий шейх Сӣдӣ Мух̣аммад ал-Х̣āфиз̣ ‘Абд ал-Лат̣ӣф ал-Мис̣рӣ ат-Тид͜жа̄нӣ (ر) приказал ему и нескольким другим достойным, сопровождавшим его, сидеть после ночной молитвы (с̣алāт ал-‘иша̄’) в «позе сидя» (д͜жулӯс), закрыть глаза и усиленно представлять внутри себя, как каждому из них нездоровится, и он умирает. Как семья вызвала доктора, чтобы вылечить его, но тот не может найти лекарства. И начинается предсмертный ментальный бред, и он постепенно теряет зрение. И вот он пребывает в агонии до тех пор, пока перед ним не предстаёт ангел смерти со своими помощниками, и он становится свидетелем процесса, который освободит дух от тела. Медитация должна продолжаться, пока его психическое состояние не станет психическим состоянием того, кто умер, а потом приходит человек, ответственный за омовение тела. Он кладёт тело на мраморную плиту и снимает одежду, за исключением интимных мест. Затем его начинают омывать, поворачивая тело с одного бока на другой, в то время как он не может ни говорить, ни двигаться. После этого его хоронят, и его семья помещает его в могилу, отделяя навечно от всех земных удовольствий и объектов желания. Затем для него читают похоронную молитву (с̣алāт ал-д͜жанāза), и он в конечном итоге остаётся один. Теперь его могила широка и высока, и он чувствует благоухающий бриз небес — это означает, что он верующий. Или его могила обратна описанной, что означает вечные муки. Затем идёт свидетельство Воскресения, путь [по мосту над адом] (с̣ира̄т̣), взвешивание душ, и в конце концов — его переселение в рай или ад.
Если человек способен представить и медитировать на всё это, тогда проделанную им работу можно будет завершить чтением двух божественных Имён: Йā К̣арӣб, йā Рак̣ӣб (О Ближайший, о Смотритель!) — взывать к которым он продолжит, пока это будет легко для него. Такая медитация должна практиковаться 7, 15 или 21 день.
Это положит конец непокорности его души (нафс) и не позволит Шайт̣āну найти способ соблазнить его [32].
‘Абд ас̣-С̣амад
(Перевод с английского)
[1] Здесь и далее цитаты из Корана на русском языке приведены по следующему изданию: Коран : Перевод смыслов / Пер. с араб. Э. Р. Кулиева. — 2-е изд., испр. — М. : Эксмо : Умма, 2016.
[2] См. Фурӯзāнфар. Ах̣āдӣс̱ ал-Мас̱навӣ. С. 116, где в качестве источника указывается Лу’лу’ aл-мaрсӯ‘. С. 94. В более объёмной версии см. Манхад͜ж ал-К̣aвӣ. IV. P. 313.
[3] Бух̮āрӣ. С̣ах̣ӣх̣. Х̣адӣс̱ 6416; Тирмиз̱ӣ. Сунан. Х̣адӣс̱ 2333; Ибн Мад͜жа. Сунан. Х̣адӣс̱ 4114.
[4] Х̣адӣс̱ марфӯ‘ (предание, которое является словами Пророка ﷺ — Ред.), переданный ад-Дайламӣ от Анаса в виде текста: Из̱ā мāта āх̣адкум фак̣ад к̣āмат к̣ийāматуху — «После смерти человека наступает Воскресение»; и Т̣абарāнӣ от Мугӣры — в следующем виде: йак̣ӯлӯна ал-к̣ийāма ал-к̣ийāма ва-иннамā к̣ийāма ал-мар’а мавтуху — «Они говорят: „Воскресение, Воскресение! В действительности, воскресением человека является его смерть“». А в тексте от Суфйа̄на ибн ’Абӣ К̣ийа̄са говорится: «Я присутствовал на похоронах, где был ‘Алк̣ама, который произнёс во время погребения: Āммā хаз̱ā фак̣ад к̣āмат к̣ийāматуху — «Ибо он уже начал своё воскресение» (Сах̮āвӣ. Ал-Maк̣ас̣ид ал-х̣aсaнa. Х̣адӣс̱ 1133).
[5] От ‘Умара ибн С̱а̄бита передаётся, что Пророк ﷺ сказал: Та‘ламӯ ’аннаху лан йарā ах̣адун минкум Раббаху х̣аттā йамӯт — «Знайте, что никто из вас не увидит своего Господа, пока не умрёт» (Тирмиз̱ӣ. Сунан. Кн. III. Х̣адӣс̱ 345; см. также Муслим. С̣ах̣ӣх̣. Кн. IV. Х̣адӣс̱ 2245; Ибн Мад͜жа. Сунан. Кн. II. Х̣адӣс̱ 36).
[6] В действительности, это изречение ‘Алӣ ибн ’Абӣ Т̣а̄либа в следующем варианте: Ан-нāс нйāм фа’из̱ā мāтӯ интабахӯ (‘Алӣ ал-К̣āрӣ. Ал-’асрāр ал-марфӯ‘; Мух̣аммад ибн Дарвӣш. Аснā ал-мат̣āлиб фӣ ’ах̣āдӣс̱ мух̮талифа ал-марāтиб), а также приписывается и Сахл ибн ‘Абдалла̄ху ат-Т̣ӯстарӣ (см. Ал-‘Ад͜жлӯнӣ. Кашф ал-х̮афа̄’).
[7] Передал Ибн ’Абӣ ад-Дунйа̄ в своей книге Т̣абак̣āт аш-шāф‘ия ал-кубрā. Также см. Газāлӣ. Их̣йā’ ‘улӯм ад-дӣн. Кн. III. С. 168.
[8] Д͜ж. Рӯмӣ. Фӣхи мā фӣхи [В нём то, что в нём]. 24-5.
[9] Рене Генон. Заметки об инициации. Гл. XXVI.
[10] Далее цит по: J. Alvarado Planas [Дж. Альварадо Планас]. History of Non-dual Meditation Methods [История недвойственных методов медитации]. Madrid, 2014. P. 217-219.
[11] Michel Chodkiewicz [Мишель Ходкевич].“The vision of God according to Ibn ‘Arabi” [Видение Бога согласно Ибн ‘Арабӣ] // Prayer and Contemplation [Молитва и созерцание]. Oxford 1993. P. 62.
[12] Ибн ‘Арабӣ. Ал-Футӯх̣а̄т ал-Маккия [Мекканские откровения]. Гл. III. С. 105; Гл. IV. С 191.
[13] «Ты не увидишь Меня» (Коран, 7: 143), то есть ответ Бога Мӯсе [Моисею], когда тот попросил Видения Божьего Лика.
[14] Ибн ‘Арабӣ. Кита̄б ал-Фана̄’ фӣ ал-муша̄хада (Раса̄’ил). Риса̄ла 2.
[15] Его же. Кита̄б ат-Тара̄д͜жим (Раса̄’ил). Риса̄ла 42; Ал-Футӯх̣а̄т ал-Маккия [Мекканские откровения]. Гл. IV. С. 55.
[16] См. Его же. Ал-Футӯх̣а̄т ал-Маккия. С. 266; Кита̄б ат-Тара̄д͜жим (Раса̄’ил). Риса̄ла 16.
[17] Ибн ‘Арабӣ. Ис̣т̣илāх̣āт ас̣-с̣ӯфия (Раса̄’ил). Риса̄ла 60.
[18] См. Его же. Ал-Футӯх̣а̄т ал-Маккия [Мекканские откровения]. Гл. II. С. 187; Гл. III. С. 223, 288.
[19] Его же. Ат-Тад͜жаллийа̄т [Богоявления] / Ред. ‘Ус̱ма̄н Йах̣йā. С. 517.
[20] H. Corbin [Х. Корбен]. Temple and Contemplation., New York 2009. P. 99.
[21] Там же.
[22] Там же. С. 99-100.
[23] Основано на материале статьи: J.W. Morris. The Mi’râj and Ibn ‘Arabî’s Own Spiritual Ascension, Ch. 367 of the Futûhât and the K. al-Isrâ’ // J.A.O.S. vol. 107 (1987), pp. 629-652; и на тезисах диссертации А. С. Дханидины, см. Adil S. Dhanidina. Experiencing Tawhîd. Ibn ‘Arabi and the Power of Imagination.. Montreal: Institute of Islamic Studies, McGill University, 2004. P. 119-120.
[24] Досл. «две смерти». — Ред.
[25] В айате: «В тот день они будут отделены от своего Господа завесой» (Коран, 83: 15).
[26] См. Ибн ‘Арабӣ. Ал-Футӯх̣а̄т ал-Маккия [Мекканские откровения]. Гл. III. С. 349-350.
[27] Малый вес.
[28] Д͜ж. Рӯмӣ. Мас̱навӣ. Т. VI. С. 723-776 (в сокращении).
[29] Там же. С. 1751.
[30] См. Abdulgafar O. Fahm. A Brief Analysis of the Meditation on Death in Sufism: With Reference to Al-Ghazâlî and Rûmî [Краткий анализ медитации на смерть в суфизме: со ссылкой на ал-Газāлӣ и Рӯмӣ] // The International Journal of Religion and Spirituality in Society [Международный журнал религии и духовности в обществе], 2014.
[31] Газāлӣ. Их̣йā’ ‘улӯм ад-дӣн. Кн. 10: «З̱икр ал-мавт ва-мā ба‘духу» [Памятование о смерти и загробной жизни]. С. 20.
[32] См. Шейх ат-Тид͜жа̄нӣ. Ал-куннāш ал-мактӯм [Сокровенные заметки].
Другие тексты раздела
«Умри до того, как ты умрёшь...»Сущность суфийского путиВечный ИсламВысшая цель человека в контексте суфизма«Разве Я — не ваш Господь?» Метафизический символизм ритуальной Молитвы согласно учению Шейха ал-Акбара Сила молитвы за Пророка ﷺМолитва за Пророка ﷺБуквы и чернилаЭпифаническая Вселенная Единого в мысли Ибн ‘АрабӣОбъяснение сотворения Пророка ﷺ из Света АллахаСуфизмЦентральная точка — роль К̣ӯнавӣ в учении Ибн ‘АрабӣВидение Пророка ﷺ во сне и наяву в исламской традицииОтветы суфиев на вопросы о Высшей реальности За пределами полемики и плюрализма: Универсальное послание Корана Исла̄м, ’Ӣма̄н, Их̣са̄н — покорность, вера и совершенствоНаивысший ПосредникПонятие и значение ма‘рифы в суфизме 
